|
Николай Кабанов
Секреты тотальной власти
|
Часть I. Западные ворота в Евразию
"Гегемония так же стара, как мир" -- так открывает свою последнюю книгу
Збигнев Бжезинский, экс-советник президента США Картера по национальной
безопасности, консультант Центра стратегических исследований и профессор
американской внешней политики. "Великая шахматная доска" -- это самое
откровенное и детальное изложение стратегии американской дипломатии на
пороге XXI века. Так может писать только человек, гордый силой и истиной
своей страны, воплощающей, по его же оценке, сплав эгоизма и идеализма.
Битва за центр мира
"Жизненно важно, чтобы на политической арене не возник соперник,
способный господствовать в Евразии и, следовательно, бросающий вызов
Америке" -- таково, по мнению Бжезинского, основное правило для будущей
политики США. "Главный геополитический приз для Америки -- Евразия", --
считает он.
Распад СССР привел к тому, что "сегодня в Евразии руководящую роль
играет неевразийское государство", а именно -- Америка. Конфликты прошлого,
по оценке геополитика Бжезинского, также имели характер противостояния
"Суша -- Океан". "Если бы война закончилась явной победой нацистской
Германии, единая европейская держава могла бы стать господствующей в
глобальном масштабе". Ведь "в совокупности евразийское могущество
значительно перекрывает американское. К счастью для Америки, Евразия
слишком велика, чтобы быть единой в политическом отношении".
"Соперничество между Соединенными Штатами и Советским Союзом
представляло собой осуществление излюбленных теорий геополитиков...
Северная Америка против Евразии в споре за весь мир". С трудом после второй
мировой давалось "сдерживание Северной Америкой усилий евразийского блока".
Но -- "исход соперничества был решен невоенными средствами". Причина в том,
что "Америка была гораздо богаче, гораздо дальше ушла в области развития
технологий, была более гибкой и передовой в военной области".
"В результате краха соперника Соединенные Штаты оказались в уникальном
положении. Они стали первой и единственной действительно мировой
державой", -- пишет З. Бжезинский. Созданы "несравнимые в техническом
отношении вооруженные силы с действительно глобальным охватом, единственные
в мире". Подобная Америке стратегическая мощь есть у России и Китая, но
"жестокая правда заключается в том, что на данный момент и в ближайшем
будущем, хотя эти страны и могут развязать самоубийственную ядерную войну,
никто из них не способен в ней победить. Не располагая возможностями по
переброске войск на большие расстояния для навязывания своей политической
воли и сильно отставая в технологическом отношении от Америки, они не имеют
средств для того, чтобы постоянно оказывать (или в ближайшее время
обеспечить себе такие средства) политическое влияние во всем мире".
Не стоит полагать, что "новый мировой порядок" держится исключительно
на силе. Даже единственной в мире сверхдержаве не удержать контроля над
планетой без того, чтобы "широко полагаться на косвенное использование
влияния на зависимые иностранные элиты". Военная мощь США "подкрепляется
широким, но неосязаемым влиянием американского господства в области
глобальных коммуникаций, народных развлечений и массовой культуры". Кроме
того, "следует считать частью американской системы глобальную сеть
специализированных организаций, особенно "международные" финансовые
институты... в действительности, однако, в них доминируют американцы, и в
их создании прослеживаются американские инициативы".
Мировой расклад сегодня чрезвычайно благоприятен для Америки. "Западное
полушарие в основном защищено от внешнего влияния". "Специальные меры
безопасности в Персидском заливе... превратили этот экономически важный
регион в американскую военную заповедную зону". Но тем не менее Бжезинский
полагает, что успокаиваться рано. "Масштабы американской глобальной
гегемонии... велики, но неглубоки".
Глубинное измерение они могут приобрести только при контроле над
Евразией, чье Heartland (Сердце земли) совпадает с границами России. "Если
средняя часть даст отпор Западу, станет активным целым и либо возьмет
контроль над Югом, либо образует союз с участием крупной восточной державы,
то американское главенство в Евразии резко сузится". Классик геополитики
Харольд МакКинднер писал: "Тот, кто правит Восточной Европой, владеет
Сердцем земли; Тот, кто правит Сердцем земли, владеет Мировым островом;
Тот, кто правит Мировым Островом, владеет миром".
Осуществление плана США по окончательному утверждению мирового
господства, считает Бжезинский, должно начаться с того, чтобы "выявить
динамичные с геополитической точки зрения евразийские государства, которые
обладают силой, способной вызвать потенциально важный сдвиг в международном
распределении сил". Ведь могущественные империи прошлого -- Римская,
Маньчжурская, Монгольская, Британская (анализ причин их взлета и упадка
также приводится в "Великой шахматной доске") "строились путем тщательно
продуманного захвата и удержания жизненно важных географических достояний,
таких как Гибралтар, Суэцкий канал или Сингапур, которые служили ключевыми
заслонками и замками".
"Геополитические центры, -- пишет Бжезинский, -- это государства, чье
значение вытекает не из их силы и мотивации, а скорее из их важного
месторасположения и последствий их потенциальной уязвимости".
Американский клон для старушки Европы
"Официальный Вашингтон постоянно заявляет о своем желании видеть Европу
единым образованием, достаточно мощным, чтобы разделить с Америкой
ответственность и бремя мирового лидерства. Это обычная риторика" -- с
такого непривычного в устах статусного янки заявления начинается
"европейская" часть книги Бжезинского -- "Демократический плацдарм".
Трудно припомнить столь нелицеприятную антиевропейскую критику, чем та,
которой подвергает Старый Свет американский политолог. "Западная Европа, а
также все больше и больше и Центральная Европа остаются в значительной
степени американским протекторатом, при этом союзные государства напоминают
древних вассалов и подчиненных". Но это -- критика "справа".
"Снижение внутренней жизнеспособности Европы" Бжезинский объясняет
недостаточной американизацией ее экономики и идеологии. "Современная
Западная Европа производит впечатление попавшей в затруднительное
положение, не имеющей цели, хотя и благополучной, но неспокойной в
социальном плане группы обществ, не принимающих участия в реализации
каких-либо более крупных идей". Европейские страны поразил "кризис
политической легитимности и экономической жизнеспособности". Среди жителей
колыбели современной цивизизации Запада констатируется "состояние культуры,
сочетающее эскапистский гедонизм с духовной пустотой" (здесь, впрочем, г-ну
американскому геополитику хочется задать вопрос: а судьи кто?). Бжезинский
объявляет дальнейшее сползание Европы в кризис "смертельным для демократии
и европейской идеи" и не без удовольствия отмечает, что "это положение
предоставляет Соединенным Штатам особую возможность для решительного
вмешательства".
С кем же Америке приходится иметь дело в Европе? Европейцы плохи
вместе, но по отдельности -- еще хуже.
Англия -- "ушедшая на покой геостратегическая фигура, почивающая на
роскошных лаврах". "Великобритания самоустранилась и, в сущности, является
придатком США", -- пишет Бжезинский.
"Есть элемент навязчивого заблуждения в том, что французская
политическая элита все еще считает Францию мировой державой", -- считает
он. Скорее Францию стоит принимать как "европейскую державу среднего
ранга". "Франция намного слабее Германии в экономическом плане, тогда как
ее военная машина (как показала война в Персидском заливе в 1991 г.) не
отличается высокой компетентностью. Она вполне годится для подавления
внутренних переворотов в африканских странах-сателлитах, но не способна ни
защитить Европу, ни распространить свое влияние далеко за пределы Европы".
Хотя слабость порой вынуждает к жесткости при защите оставшихся позиций.
Поэтому "Вашингтону не следует упускать из виду тот факт, что Франция
является единственным оппонентом... по вопросам, имеющим отношение к
европейской идентичности или к внутренней деятельности НАТО". Впрочем,
"Франция недостаточно сильна, чтобы препятствовать Соединенным Штатам...
поэтому можно терпеть ее странности и даже приступы раздражительности"
Гораздо больше поводов для волнения дает Берлин. "Объединение
Германии, -- указывается в "Великой шахматной доске", -- стало
геополитическим поражением одновременно и для России, и для Франции". После
продвижения ФРГ на Восток "увеличился разрыв между геополитическими
представлениями Франции и Германии".
Германский ареал -- "Миттель-Европа", Центральная Европа, становится
"эксклюзивным" полем политического воздействия Берлина. "Через Польшу
влияние Германии может распространиться на север -- на республики Балтии --
и на восток -- на Украину и Беларусь". Поэтому Соединенные Штаты, по
Бжезинскому, должны активно работать со странами этого региона. "В
особенности сильно уязвимые и все более удовлетворяющие требованиям
государства Балтии имеют право знать, что со временем они также могут стать
полноправными членами обеих организаций и что тем временем не возникнет
угрозы их суверенитету".
Далее Бжезинский "раскрывает карты" по одному из наиболее болезненных
для Восточной Европы вопросов -- о расширении ЕС и НАТО на Восток. "Даже
первый прием в Европейский союз государств из Центральной Европы
представляется маловероятным ранее 2002 года или, видимо, даже в более
поздние сроки. Тем не менее как только три первых новых члена НАТО
присоединятся к Европейскому союзу, Европейский союз, а также НАТО будут
вынуждены заняться вопросом о членстве республик Балтии, Словении, Румынии,
Болгарии, Словакии и, в конце концов, вероятно, Украины". Итак, Балтия
вполне может попасть в НАТО к 2005 году -- впрочем, не обязательно целиком.
В одном из своих последних заявлений, сделанном уже после выхода "Великой
шахматной доски", Бжезинский предложил вначале принять в военную
организацию Литву, а Эстонию первой пустить в ЕС (на долю Латвии осталась
ВТО).
Всю эту политику сколачивания блоков Бжезинский считает нужным
осуществлять, дабы "постоянно приковывать демократическую Германию к
Европе". Не Германия сама по себе (и не дай Боже, "превыше всего"!), а ФРГ
в единой проамериканской упряжке. "Необходимо соблюдать осторожность при
любой публичной поддержке германского лидерства в Европе, -- указывает
американский профессор. -- Строительство Европы не может на нем
основываться". "Европа, сконструированная и управляемая Берлином, -- просто
неосуществимая идея".
Осветив перспективы расширения американского влияния в Европе,
Бжезинский не оставляет в стороне и угрозы, исходящие из столь
неопределенного будущего. "Существует также возможность -- хотя и
маловероятная, но ее нельзя полностью исключить -- серьезной
перегруппировки сил в Европе, заключающейся или в тайном германо-российском
сговоре, или в образовании франко-российского союза".
Ось Париж -- Берлин -- Москва может стать самым чувствительным ударом
по интересам Америки. Ведь уже в середине 90-х "показалось, будто Франция
дала понять, что не возражает против российской сферы влияния в Восточной
Европе". Крайне опасно "налаживание взаимопонимания между Европой и Россией
с целью выдавливания Америки с континента". "Европа тогда перестала бы
являться евразийским плацдармом для американского могущества", --
предупреждает Збигнев Бжезинский.
Вывод: крепить североатлантическую солидарность. Ведь НАТО -- это и
есть мост через Атлантику, впервые задействованный еще во времена первой
мировой (тогда Америка впервые предприняла "трансокеаническую военную
экспедицию, беспрецедентную по своим размерам и масштабу").
Североатлантический пакт скрепляет страны Старого Света в одной упряжке,где
возница -- Вашингтон, удерживает их от отстаивания собственных национальных
интересов. "Без НАТО Европа стала бы не только уязвимой, но и почти
немедленно политически расколотой", -- считает Бжезинский. Еще бы, ведь
немцы вспомнили бы, что они немцы, итальянцы вновь почувствовали бы себя
итальянцами, а испанцы -- испанцами. Выхолостить национальное бытие и
сознание в угоду "мондиалистскому", проамериканскому -- это и есть Задача
Задач. Но если она не будет выполнена...
"Всеобъемлющая политика США для Евразии в целом будет невозможна, если
усилия по расширению НАТО, до сих пор предпринимавшиеся Соединенными
Штатами, потеряют темп и целеустремленность, -- завершает обзор
геополитических перспектив Европы Збигнев Бжезинский. -- Эта неудача
дискредитировала бы американское лидерство, разрушила бы идею расширяющейся
Европы, деморализовала бы центральноевропейцев и могла бы вновь пробудить
ныне спящие или умирающие геополитические устремления России в Центральной
Европе. Для Запада это был бы тяжелый удар по самому себе, который нанес бы
смертельный ущерб перспективам истинно европейской опоры любого возможного
здания евразийской безопасности, а для США, таким образом, это было бы не
только региональным, но и глобальным поражением".
Часть II. Восточные ворота в Евразию
Азия "может быть уподоблена политическому вулкану". Сие качество
Востока Евразийского суперконтинента, данное американским профессором-
политологом Збигневом Бжезинским в его этапной работе "Великая шахматная
доска", заставляет США держать порох сухим. Ведь, как пишет авторитетнейший
представитель американской дипломатии, там нет "ничего подобного ни
Европейскому Совету, ни НАТО" -- то есть отсутствуют привычные рычаги
влияния Вашингтона. "Может появиться Великий Китай, какими бы ни были
желания и расчеты его соседей, и любые попытки помешать этому могут
привести к обострению конфликта с Китаем", -- предупреждает Бжезинский. А
"самым опасным сценарием развития событий может быть создание
"антигегемонистской" коалиции с участием Китая, России и, возможно, Ирана".
("Китай, вероятнее всего, будет лидером, а Россия -- ведомым", -- замечает
экс-советник президента Картера по нацбезопасности). И это "возможно, даже
приведет к прекращению американского присутствия на Дальнем Востоке".
Китай расправляет плечи
Бжезинский, неоднократно посещавший Китай и способствовавший прорыву в
американо-китайских отношениях в 70-е (на антирусской основе), впечатляюще
рисует былое могущество Поднебесной: "Еще в 1840 году Китайская империя
простиралась по территории Юго-Восточной Азии, по Малаккскому проливу,
включала Бирму, районы сегодняшней Бангладеш, а также Непал, районы
сегодняшнего Казахстана, всю Монголию и регион, который в настоящее время
называется российским Дальним Востоком, к северу от того места, где река
Амур впадает в океан".
"Утрата Китаем величия -- последние 150 лет унижения Китая -- является
отклонением, осквернением особого положения Китая и личным оскорблением для
каждого китайца. Такого положения быть не должно, и его виновники
заслуживают соответствующего наказания", -- приводит китайскую точку зрения
Збигнев Бжезинский. По его оценке, уже "наказаны" Россия и Англия. Америка
и Япония -- еще дождутся наказания.
"Китайцы болезненно относятся к содержащимся в доктрине Америки
оговоркам в отношении внутреннего характера нынешнего режима Китая". Но
это -- не главное. По Бжезинскому, "просто из-за того, что США являются
тем, что они есть, и находятся на том уровне развития, на котором
находятся, они непреднамеренно становятся противником Китая".
Противник Америки растит мускулы. "В течение примерно двух десятилетий
Китай станет мировой державой, равной Соединенным Штатам и Европе", --
прогнозирует консультант Центра стратегических и международных
исследований. "По показателям ВВП Китай может значительно обогнать Японию,
и он уже намного опережает Россию". Бжезинский приводит данные статистики,
согласно которым китайцы контролируют около 90% экономики Индонезии, 75%
экономики Таиланда, 50-60% малайзийской экономики, а также полностью
контролируют экономику Тайваня, Гонконга и Сингапура. Вывод -- "Великий
Китай превратится не только в господствующее государство Дальнего Востока,
но и в мировую державу первого ранга". Сроки -- первая четверть XXI века.
Однако рост китайской мощи связан и с риском для Пекина. "Напряженность
внутри Китая также может возрасти". Ведь развитию экономики, по мнению
Бжезинского, препятствует "автономная, жесткая, дисциплинированная и
по-монополистически нетерпимая иерархия, по-прежнему ритуально заверяющая о
своей верности догмам" (здесь Бжезинский явно передергивает --
беспрецедентные 189% роста ВВП Китая с 1989 по 1996 достигнуты именно
благодаря сохранению и упрочению традиционной авторитарной структуры
общества). В отношении вестернизации Китая Бжезинский проявляет некий
оптимизм: "этот мир, в отличие от мира 1474 года, просто слишком навязчив,
чтобы от него можно было успешно изолироваться". "Необходимость
демократизации будет еще в большей степени преследовать Китай", -- считает
он. Видимо, поэтому у КНР есть шанс повторить судьбу СССР -- "едва ли Китаю
удастся избежать этапа политической нестабильности". Хотя "вероятность
подобного экстремального развития событий уменьшается благодаря двойному
воздействию массового национализма и современных средств связи, поскольку и
то и другое работает на единое китайское государство".
Расширение зоны китайского влияния пойдет по всем векторам. На
Северо-Востоке больше всего неприятностей будет из-за Кореи. Ведь
"разделенная Корея больше устраивает Китай, и, таким образом, Китай, по
всей видимости, будет выступать за сохранение северокорейского режима".
Поэтому "сохранение американского военного присутствия в Южной Корее
становится особенно важным". Бжезинский считает, что "любой уход
американцев в одностороннем порядке не только, вероятно, ускорил бы новую
войну, но и, по всей вероятности, сигнализировал бы об окончании
американского военного присутствия в Японии" (а какой уход должен быть
"неодносторонним" -- ведь в КНДР иностранных войск нет уже сорок лет!).
"Китай никогда не соглашался на бессрочное отделение Тайваня. Поэтому в
какой-то момент этот вопрос мог бы вызвать прямое столкновение американцев
с китайцами", -- эта позиция Бжезинского представляет совершенно
неприкрашенный "политкорректностью" колониализм. Следующие пассажи также
демонстрируют степень "уважения" к стране, находящейся за тысячи миль от
Штатов и стремящейся вернуть принадлежавший ей остров: "Китай, добиваясь
воссоединения, может ущемить жизненные интересы Америки, и китайцы должны
это ясно сознавать". "Совершенно уместно вновь повторить Пекину, что
воссоединение завершится только тогда, когда Китай станет более
процветающим и более демократическим".
Бжезинский подсчитывает баланс прокитайских и антикитайских сил в
регионе. Баланс явно в пользу Пекина. "Индонезия могла бы стать серьезным
препятствием для китайских южных устремлений" -- но, увы, прошли считанные
месяцы после выхода исследования Бжезинского, когда Индонезия "ухнула" в
пропасть финансового, политического и социального хаоса.
У КНР союзников больше. "На Западе в поддержку выравнивающего
расстановку сил Китая может выступить Узбекистан... такую же позицию может
занять Туркменистан; Китай также может почувствовать себя увереннее и в
этнически расколотом и, следовательно, в области национальных отношений
более уязвимом Казахстане". При этом Китай сумеет "оказывать более
откровенное политическое влияние на российский Дальний Восток".
Для США был бы более выгоден "союз слабых" (Россия и Индия против
Китая), чем тандем "сильного и слабого" (КНР и РФ против Америки). "Индия
не представляет собой, по крайней мере не в такой степени, как Россия или
Китай, источник геополитического беспокойства", -- пишет Бжезинский (хотя в
эти слова нужно внести коррекцию, связанную с испытаниями ядерного оружия
Дели, случившимися после публикации "Великой шахматной доски"). "Как у
России, так и у Индии были бы серьезные геополитические причины, чтобы
заставить Китай отказаться от его притязаний".
Бжезинскому определенно не нравится перспектива оси Москва-Пекин (или
Москва-Тегеран-Пекин). Здесь он не жалеет "сочных" эпитетов: "Союз с
нестабильной и обнищавшей Россией не увеличил бы экономических или
политических перспектив Китая (а для России это означало бы подчинение
Китаю). Таким образом, этот геостратегический выбор на практике
неосуществим, даже если в тактическом плане как Китаю, так и России
соблазнительно поиграть с этой идеей". Более того, нет худа без добра: "В
любом случае в некоторых областях Евразии Большой Китай может оказывать
геополитическое влияние, которое совместимо с большими геостратегическими
интересами Америки... Растущий интерес Китая к Средней Азии неизбежно
ограничивает свободу действий России". Как говорил один великий китаец --
какая разница, черная кошка или белая? Лишь бы ловила мышей. А в данном
случае -- не царапала Америку.
Где японский бог?
Оценки Бжезинским геополитических перспектив Японии весьма напоминают
по тональности данные им уничижительные характеристики Европы. "Катастрофа
во второй мировой войне сосредоточила внимание японцев на одномерной задаче
экономического возрождения, но также оставила их в неуверенности
относительно более широкой миссии страны", -- пишет американский профессор.
Япония "уязвима перед малейшими нарушениями в четком мировом потоке
ресурсов и торговли". В Стране Восходящего Солнца "постоянно доминируют
внутренние слабости -- демографические, социальные и политические".
"Японские вооруженные силы не являются средством осуществления внешней
политики Японии". Эта страна -- "регионально изолированная и политически
ограниченная в области безопасности от могущественного союзника".
"Протекционистские отношения", которые сложились между Токио и
Вашингтоном, вызывают на ум "сходство между японским положением на
евразийском Дальнем Востоке и германским на евразийском Дальнем Западе".
Но, как небезосновательно отмечает Збигнев Бжезинский, "у Японии нет
эквивалента германской Польши". "Япония политически изолирована в своем
регионе". Это -- "недостаточно азиатская страна". "Многие азиаты
рассматривают Японию не только как национально эгоистичную, но и как
чрезмерно подражающую Западу", -- пишет Бжезинский.
Ярчайший представитель американской политической мысли, Бжезинский, в
главе о Японии больше всего опасается... "реваншизма". Того самого, коим
пугали советский народ с 50-х по 80-е. "Понятно, что многие японцы находят
нынешнее положение их страны -- одновременно квазиглобальной державы и
протектората в части безопасности -- аномальным". Желание стать "нормальной
страной", полагает Бжезинский, может повлечь за собой "освобождение от
американского "щита безопасности". Это -- опаснее всего.
В отношении Токио предлагается использовать прежде всего убеждение
"протектората" в том, что "японские интересы сохранятся наилучшим образом в
случае искреннего признания и принятия того факта, что Япония -- это, в
первую очередь, экономическая держава". Японцев надо заставить поверить,
что "превращение в доминирующую региональную державу не является
практически осуществимой целью". У Токио нет союзников -- и это прекрасно!
Надо, чтобы их и далее не было. "Поскольку Россия геополитически
нейтрализована и исторически презираема, нет альтернативы единодушному
мнению о том, что связь с Америкой остается единственной надеждой для
Японии".
Стратегические планы США, которые открывает Бжезинский по Дальнему
Востоку Евразии, базируются все же не на дипломатии, а прежде всего на
силе. "Сокращение в обозримом будущем существующих уровней войск США в
Японии (а следовательно, и в Корее) нежелательно. Кроме того, так же
нежелательно и любое значительное увеличение в геополитическом масштабе и
реальном исчислении объема военных усилий Японии". В противном случае,
"Япония, накренившаяся в сторону либо перевооружения, либо обособленного
сближения с Китаем, означала бы конец роли американцев в Азиатско-
Тихоокеанском регионе..." И такое поражение на Восточном фланге "Великой
шахматной доски" было бы фатальным -- оно, так же как и возможный провал
США в Европе, "помешало бы формированию в Евразии политического равновесия,
управляемого американцами".
Американо-японская линия интересов (черная) вступает в борьбу с линией
интересов Китая (пунктир).
Часть III. Сердце Евразии
Распад СССР в 1991-м подобен тому, "как если бы центральную и важную в
геополитическом смысле часть суши стерли с карты земли". Об этом пишет
глава американской геополитической школы Збигнев Бжезинский в своей книге-
манифесте "Великая шахматная доска", только что выпущенной в русском
переводе московским издательством "Международные отношения".
Великий провал
Неоцененное до конца геополитическое преступление Горбачева и
Ельцина -- разрушение складывавшегося веками российского пространства,
приводит Бжезинского в понятное возбуждение. "Границы других республик с
Россией стали теми, какими они были с Кавказом в начале 1800 годов, со
Средней Азией -- в середине 1800-х, и, что намного более драматично и
болезненно, с Западом -- приблизительно в 1600 году, сразу же после
царствования Ивана Грозного". "Прежде одна из двух мировых сверхдержав, --
пишет он об РФ, -- в настоящее время в политических кругах многими
оценивается просто как региональная держава "третьего мира", хотя
по-прежнему и обладающая значительным, но все более и более устаревающим
ядерным арсеналом". "Пространство, веками принадлежавшее царской империи и
в течение трех четвертей века Советскому Союзу под главенством русских,
теперь заполнено дюжиной государств, большинство из которых (кроме России)
едва ли готовы к обретению подлинного суверенитета", -- считает при этом
Збигнев Бжезинский.
Сокрушительное поражение нанесено России на всех флангах.
"Прибалтийские государства находились под контролем России с 1700 годов, и
потеря таких портов, как Рига и Таллин, сделала доступ России к Балтийскому
морю более ограниченным, причем в зонах, где оно зимой замерзает".
Одновременно "Россия столкнулась с новой угрожающей геополитической
ситуацией и на Дальнем Востоке".
Славянский мир тоже отвернулся от русских. "Хотя Москва и сумела
сохранить политическое главенствующее положение в новой, получившей
официальный статус независимости, но в высшей степени русифицированной
Беларуси, однако еще далеко не ясно, не одержит ли в конечном счете и здесь
верх националистическая инфекция" (Бжезинскому явно хотелось бы реализации
последней альтернативы).
"Самым беспокоящим моментом явилась потеря Украины", -- подчеркивает в
своей работе американский профессор политологии. Ведь "Россия, сохранив
контроль над Украиной, могла бы все же попытаться не утратить место лидера
в решительно действующей евразийской империи, внутри которой Москва смогла
бы подчинить своей воле неславянские народы южного и юго-восточного
регионов бывшего Советского Союза". В противном случае, "любое новое
евразийское государство, базирующееся исключительно на власти России, без
Украины неизбежно с каждым годом будет становиться все менее европейским и
все более азиатским".
Безусловно, "то, что Украина будет со временем каким-то образом
"реинтегрирована", остается догматом веры многих из российской политической
элиты". Но, подчеркивает Бжезинский, "украинский народ, таким образом,
переключился от традиционной антипольской или антирумынской позиции на
противостояние любым предложениям России". Рекомендации для Киева ясны --
только на Запад! В ЕС и НАТО, по Бжезинскому, Украина может оказаться еще в
первой четверти XXI века. "Если Украина хочет сохранить свою независимость,
ей придется стать частью Центральной Европы, а не Евразии".
Удар в мягкое подбрюшье
Особенно много места Збигнев Бжезинский уделяет азиатской части Сердца
Евразии. Если Россию он называет Черной Дырой, то закавказские и
среднеазиатские республики экс-СССР характеризуются как Евразийские
Балканы. "В некоторых местах юго-восточная граница России была оттеснена в
северном направлении более чем на тысячу миль. Новые государства в
настоящее время контролируют большую часть месторождений минеральных и
энергетических ресурсов", -- отмечает автор "Великой шахматной доски".
В Закавказье Россия еще имеет кое-какие шансы. "Ловко разыграв карту с
сепаратистским движением в Абхазии, Москва получила права на создание баз в
Грузии, узаконила свое военное присутствие на землях Армении, играя на ее
необходимости искать поддержки в войне с Азербайджаном". Последняя страна
очень важна: "Независимый Азербайджан может стать коридором для доступа
Запада к богатому энергетическими ресурсами бассейну Каспийского моря и
Средней Азии". Баку "помешал бы России осуществлять монополию на доступ к
региону и, таким образом, лишил бы ее главного политического рычага".
"Первоочередными геополитическими объектами Москвы для политического
подчинения представляются Азербайджан и Казахстан" -- пишет Збигнев
Бжезинский.
"В Казахстане... лингвистические и национальные трения, по-видимому,
имеют тенденцию к усилению" -- рассматривает он второе по площади
государство экс-СССР. Слабость Казахстана в том, что на значительной его
территории "доминируют русские колонисты". Они, пишет Бжезинский,
"принадлежат к бывшему правящему колониальному классу... боятся лишиться
своих привилегий" (каких?!) и "склонны рассматривать новый казахский
национализм с едва скрываемым культурным презрением".
Значительно прочнее положение Ташкента. "Узбекистан при более
однородном этническом составе населения... становится все более активным в
утверждении нового постколониального статуса региона". Эта страна, по
оценке экс-советника президента США по национальной безопасности, "является
главным препятствием для возобновления контроля России над регионом".
Перспективен и "Туркменистан, который географически защищен Казахстаном
от какого-либо прямого контакта с Россией, активно налаживает и развивает
новые связи с Ираном в целях ослабления своей прежней зависимости от
России". Правда, предсказывая, что "поистине огромные запасы природного
Туркменистана обеспечат процветание его народу", Бжезинский явно выдает
желаемое за действительное убогое бытие подданных хана Ниязова.
Генеральным направлением для республик бывшего СССР (кроме Балтии,
которая идет "в европейском блоке"), Бжезинский называет "тенденцию
сгруппироваться вокруг Украины и Узбекистана, чтобы оказать противодействие
или избежать давления Москвы".
Сценарий смерти России
Збигнев Бжезинский насчитывает три внешнеполитических концепции РФ
после распада СССР. В 1990-1993 гг. преобладала линия "зрелого
стратегического партнерства" с Америкой. Затем проявился "акцент на
"ближнее зарубежье" как объект основного интереса России". С конца 90-х
годов все чаще возникает "контральянс, предлагающий создание чего-то вроде
евразийской антиамериканской коалиции".
Первая, прозападническая, линия была полностью инициирована США в
процессе психологической войны против Союза. "Она усилила проамериканские
настроения и соблазнила членов этого истеблишмента. Новым лидерам льстило
быть накоротке с высшими должностными лицами, формулирующими политику
единственной в мире сверхдержавы, и они легко впали в заблуждение, что они
тоже лидеры сверхдержавы". Но в будущем "ни разочарования, ни ослабления
российских прозападников избежать было нельзя". Ведь, раскрывает карты
Бжезинский, навеянный миф "партнерства" был "лишен внешнеполитического и
внутриполитического реализма". "Америка никогда не намеревалась делить
власть на земном шаре с Россией", -- откровенно заявляет он. Более того,
"по некоторым центральным геостратегическим вопросам, представляющим
национальный интерес Америки -- в Европе, на Ближнем Востоке и на Дальнем
Востоке, устремления Америки и России весьма далеки от совпадения".
К тому же, у Вашингтона к Москве есть масса претензий. Оказывается,
"постсоветская Россия только частично порвала с прошлым". Здесь Бжезинский
дает волю вовсе злой иронии -- положение в РФ "равнозначно тому, что
постнацистской Германией руководили бы бывшие российские "гауляйтеры"
среднего звена, которые провозглашали бы демократические лозунги, и при
этом мавзолей Гитлера продолжал бы стоять в центре Берлина".
После поражения западников националисты "к 1994 году начали вновь
обретать голос". Милитаристы "стали критически важными для Ельцина
сторонниками внутри страны". "Пропасть между Вашингтоном и Москвой, --
подчеркивает автор, -- углубилась еще больше из-за нежелания Кремля
отказаться от всех завоеванных Сталиным территорий". Отношения еще более
охладились в связи с "двусмысленным отношением России к прибалтийским
республикам". В Москве, по мнению Бжезинского, "периодически прибегали к
угрозам, чтобы добиться льгот для крупных сообществ русских колонистов,
которых преднамеренно поселили в этих странах во времена правления Сталина"
(первое издание книги вышло до марта 1998 года, и здесь Бжезинский
действительно "материализовал духа"). Наконец, пафосно отмечает
американский аналитик, "Россия отговаривает новые государства от создания
собственных вооруженных сил, от возрождения их родных языков, от развития
тесных связей с внешним миром".
Всему виной здравствующая и поныне "доктрина евразийства". Среди ее
отцов-основателей Бжезинский называет Николая Трубецкого, Льва Гумилева
(бесспорно), а среди адептов значатся Александр Руцкой, Геннадий Зюганов,
Нурсултан Назарбаев (крайне спорный подбор, из которого, видимо,
сознательно выкинут единственный действующий президент-евразиец Лукашенко).
Что любопытно, в качестве манифеста русских евразийцев Бжезинский приводит
показательные слова публициста и писателя Александра Проханова, написанные
им в конце 1989 года: "Русская государственность, которая олицетворяет
собой "русскую идею" политически, экономически и духовно, будет создана
заново. Она вберет в себя лучшее из долгих 1000 лет существования царизма и
70 советских лет, которые пролетели как одно мгновение" ("Литературная
Россия").
Бжезинский один из первых, кто всерьез заинтересовался "опытным, но
ортодоксальным Евгением Примаковым, специалистом по бывшему Коминтерну,
давним интересом которого были Иран и Китай". "Ориентация Примакова может
ускорить попытки создания новой "антигегемонистской" коалиции,
сформированной вокруг этих стран с огромной геополитической ставкой на
ограничение преобладающего влияния США в Евразии, -- отмечает
Бжезинский. -- Поездки и комментарии Примакова усилили такое впечатление".
"Результат мог, по крайней мере, теоретически, свести вместе ведущее
славянское государство, наиболее воинственное исламское государство и самое
крупное в мире по численности населения и сильное азиатское
государство", -- предсказывает консультант Центра стратегических и
международных исследований. Впрочем, в начале деятельности Примакова как
министра иностранных дел "ни Иран, ни Китай не были готовы связать
стратегически свою судьбу с нестабильной и слабой Россией".
"Русский народ, -- с удовлетворением констатирует Збигнев
Бжезинский, -- частично от явной усталости, но и из здравого смысла проявил
мало энтузиазма по отношению к честолюбивым программам реставрации
империи". Россия является "недостаточно сильной политически, чтобы
навязывать свою волю, и недостаточно сильной экономически, чтобы соблазнить
новые государства". РФ, считает Бжезинский, нужен "более существенный шаг в
сторону национального мышления, учитывающего новые геополитические
реальности не только в Центральной Европе, но и особенно на территории
бывшей Российской империи". "Сохранение иллюзий о великих геостратегических
вариантах" он объявляет вредным атавизмом.
В завершении "русских" глав книги Бжезинский провозглашает: "Для России
единственный геостратегический выбор... это Европа". "Никакой другой выбор
не может открыть перед Россией таких преимуществ, как современная богатая и
демократическая Европа, связанная с Америкой". Лидеров "демократической,
национальной, подлинно современной и европейской России" пока не видно. Но,
отмечает Бжезинский, "в начале 1996 года генерал Александр Лебедь
опубликовал замечательную статью "Исчезающая империя, или Возрождение
России" (симптоматичная похвала!).
"Америке необходимо создать геополитическую среду, которая
благоприятствовала бы ассимиляции России", -- рекомендует американской
дипломатии ее ветеран. Но привлечение РФ к участию в евроатлантическом
процессе "не должно вести к фактическому превращению России в принимающего
решения члена альянса". От Москвы нужно получить "отступного" --
потребовать "демилитаризации таящего в себе потенциальную угрозу выступа
района Калининграда и ограничения развертывания крупных воинских
формирований вблизи границ возможных будущих членов НАТО и ЕС" (где тогда
останется российская армия -- неведомо, скорее всего, у Волоколамска или
Каширы).
Но как же 1/6 мировой суши, хоть и урезанная, может стать частью
Европы? Для этого Бжезинский предлагает вариант "России, устроенной по
принципу свободной конфедерации, в которую бы вошли Европейская часть
России, Сибирская республика и Дальневосточная республика". Окончательный
раскол существующей ныне "кастрированной" РФ на три государства снимает все
проблемы с неподвластной Америке Черной Дырой в центре Евразии. А значит,--
и ключи от мира в кармане. И звучит прощальное напутствие мэтра
гегемонизма:
"Цель политики США должна без каких-либо оправданий состоять из...
необходимости закрепить собственное господствующее положение, по крайней
мере, на период существования одного поколения, но предпочтительно на еще
больший период времени".
Мы все поняли, Збигнев.
Материалы позаимствованы с сайта
"По велению сердца и по произволу своему..."
